Сорока и Волк; Медовый дождь; Рыбьи пляски!

Сладков Николай — Сорока и Волк; Медовый дождь; Рыбьи пляски!

Рубрика: Клуб шерстяных человечков

Сорока и Волк

– Эй, Волк, чего ты хмурый такой?

– От голода.

– И рёбра торчат, выпирают?

– От голода.

– А воешь отчего?

– От голода.

– Вот и говори с тобой! Заладил, как сорока: «от голода», «от голода», «от голода»! Чего это ты нынче такой неразговорчивый?

– От голода…

Медовый дождь

На небе ни облачка, а по листьям дождь шуршит! Листья мокрые и блестящие, капельки с листьев скатываются в траву. И на лицо капли падают. Вытираю лицо ладонью и чувствую на губах… вкус мёда! Выставил под дождь ладонь, лизнул, понюхал – так и есть: мёд. Шуршит в лесу дождь медовый, на траве роса медвяная!

А пчёл не видно, и на небе ни облачка…

Смотрю растерянно по сторонам.

На мокрые листья садятся полосатые, как тигры, осы и шершни. По сырым травинкам карабкаются шустрые муравьи.

И муравьи, и осы сосут медовые капли.

И вдруг понимаю, что дождинки медовые не с неба падают, а с листьев клёна! Нависли клёны как туча зелёная, из-под каждого листа падают капли. А из-под дерева – дождь!

Оказалось, на изнанке листьев расселись тли, уткнули в лист хоботки и сосут сладкий кленовый сок. Неисчислимые стада тлей! И все сосут. Сок вытекает, тли роняют капельки – шумит сладкий древесный дождь!

Для всех сладкоежек июнь в лесу – медовый месяц.

Рыбьи пляски

До восхода висело над горизонтом лиловое облачко с огненным ободком. Солнце поднялось багровое, и всё – земля и небо – окрасилось в красный цвет.

Сижу под ивовым кустом с узкими красными листьями. Над головой свистят крылья уток, и крылья у них снизу – розовые.

Необыкновенный рассвет!

Красные волны дробятся в красной реке. Алые клубы пара шевелятся над волной. Чёрные чайки с криками мечутся в вышине, как чёрное вороньё над заревом пожара. Будто обожжённые, они заламывают крылья и падают в горящую реку, выплескивая снопы искр.

Всё ближе чайки, всё резче их крики.

И вдруг из красных волн стали выпрыгивать чёрные рыбки. Узкие, как листики ивы. Вылетят стоймя и стоймя же, хвостом вниз, падают в красную воду. Вот вылетел целый косячок и рассыпался веером. Вот опять: одна за одной, одна за одной!

Рыбьи пляски!

Гляжу во все глаза. Неужто и рыбья кровь вспыхнула в это удивительное красное утро?

А посреди реки, в сутолоке волн, движутся два чёрных пятнышка: пятнышко поменьше и пятнышко побольше. Из воды торчит плоская головка да спина горбинкой.

Выдра!

Вот нырнула, будто растаяла, а из воды тотчас выметнулись рыбки и заплясали: вверх-вниз, вверх-вниз!

Чайки увидали – упали, заломив крылья. Стали хватать рыбок прямо на лету.

Всё стало обыкновенным…

Солнце поднялось – и чёрные чайки стали белыми, чёрные рыбки – серебристыми, красная вода – серой. Лиловое облачко на горизонте шевельнулось и растаяло.

Хищники – чайки и выдра – вслед за пляшущими рыбками скрылись за поворотом реки.

А я сидел у коряги и записывал то, что видел.