Сказка про пихту

Афоньшин Сергей — Сказка про пихту

Жил в селе над Ветлугой паренек, по прозвищу «Русой». Вот весной послал его отец поляну под просо корчевать, а мать свое наказала:
– Еловых веточек на помело принеси. Да смотри, сынок, на чужих девчонок с той стороны не заглядывайся!

Вот пришел Русой на свою поляну, пеньки да коренья выкорчевал, землю вскопал. И, покончив с делом, принялся матушкин наказ выполнять. Ломает еловые веточки и припевает:
Елочка, сосеночка,

Боюся, уколюся я!

Милая девчоночка,

С тобою расстаюся я!

А парня и вправду вскорости в царское войско забирали. И очень не хотелось ему к царю в солдаты идти. Услыхала его песенку одна марийка в белой рубашке, Айна-егоза, черные онучки, карие глаза, девчоночка, что за Ветлугой жила. Послушала, пожалела молодца и закричала через реку:
– Ой ты, парень, русая головка, покажи-ка удаль да сноровку, переплывай на мой берег! Тогда не придется тебе с девчоночкой прощаться. А елочки возле моей избы растут совсем не колючие, а мягкие, как лебяжий пух!

Бросил парень лапник, что матушке на помело наломал, и стал из-под руки мариечку разглядывать. И так она ему издали понравилась, что сразу забыл о своих стариках и на другой берег переплыл. И повела его Айна в свой край лесной, богатство да житье-бытье показывать.

Шли да шли, вдруг расступился лес, и показалось селение. Избы сосновые, крыши лубяные, крылечки резные, а вокруг деревья, как ели, голубые. Потрогал парень Русой веточки на деревьях – мягкие. К щеке веточку приложил – совсем не колется как шелковая! Парень удивляется, а девчоночка радуется:
– Вот какие добрые да мягкие наши елочки. Нигде таких не найти!

Потом повела Руса в избу, родным показывать:
– Поглядите, какого братца я себе с той стороны реки переманила.

Тут в избе стол накрыли, хлеб, пироги да медвежий окорок подали, сотового меду понаставили, и все наперебой гостя честили. А на ночь Руса в чистой горнице спать положили. Айна пихтовый веничек наломала и под подушку подложила, чтобы голове повыше было. И такой нежный да настойчивый запах от того веника был, что, засыпая, подумал Русой: «Вот поживу тут до той поры, как это дерево отцветет, семян наберу и в свой край отнесу. То-то подивятся наши!»

А поутру этой думкой с Айной поделился. Сразу позадумалась девчоночка. Не одну неделю Русой в чужом племени жил, помогал жито сеять, поляны распахивать, пеньки выдирать. И все спрашивал Айну, скоро ли их мягкие елки зацветут и обсеменятся, чтобы ему поскорее семян набрать и к своим уйти. А девчоночка Айна так к братцу Русу привыкла, что о разлуке с ним и думать было горько. И часто подумывала: «Чтобы пихта-дерево подольше не цвело!»

Но вот подул ветер с полудня, жарой дохнуло, и зацвела пихта. Обрадовался Русой. А девчоночка Айна совсем пригорюнилась, сидя на завалинке. Шла мимо бабка-подгоренка, что в избушке под горой у леса жила и смерти ждала. Остановилась, на Айну глянула пристально и, клюкой постукивая, сказала, как прокаркала:
– Ох, знаю, о чем девка призадумалась. Но сделаю так, что долго-долго здесь парень проживет, ожидая семян от пихты-разлапушки! А ты, черноглазая, глазки утри, личико проясни и мне блинков, да маслица, да медку за службу принеси!

И ушла бабка-подгоренка, клюкой постукивая. А девочка в тот же час отнесла ей в избушку и блинов, и масла, и меду. И села у дома Русого с поля поджидать. А старая карга-подгоренка, ночи дождавшись, в плошку-жаровню горячих углей насыпала, да гнилушек, что во тьме мерцают, да медвежьей желчи с печенью туда же подбросила. И в ночь-полночь со зловонной жаровней под пихтами кругами ходила и деревья окуривала, наговоры свои припевая:
Огонь замри, зелье курись,

Волшебной силой проявись!

Жизни цвет, той дикой силе

Ты надолго покорись!

Потом пучок ядовитой травы веха в жаровню бросила и еще раз все пихты кругом обошла. И после колдовского дела в свою избушку под горушкой уплелась. После полуночи с неба вдруг потянуло холодом, и пал на деревья п травы злой иней-утренник. А когда взошло солнышко да обогрело, весь цвет пихтовый завял и обсыпался. Порадовалась Айна: «Не уйдет теперь братец Рус!» А Русой опечалился и сказал:
– Видно, не дождаться мне семян ваших мягких елочек. Завтра домой пойду!

На ночь в последний раз Айна пихтовый веник связала и под изголовье Руссу положила. Долго не спалось парню. Запах от веника дурманил голову и отгонял сон. К полуночи Русой уснул и увидел себя во сне медведем. Он бежал домой, в родные края, бежал по-звериному, на четвереньках, стуча по тропе медвежьими когтями.

Утром Руса в горнице не нашли. Искали, звали – не докликались. От селения к лесу медвежий след разглядели. И рассудили, что парень по родному дому затосковал и убежал, обернувшись медведем. С того дня загоревала Айна накрепко, не ела, не спала. И все плакала да плакала, обнимая соседнюю пихту. Долго она слезами землю под деревом поливала. И зацвела голуба-пихта заново. Обрадовалась Айна и от горя да радости не переставала пихту слезами поливать.

Скоро отцвела разлапушка-пихта и к осени семена высыпала. Вот набрала Айна пихтовых семян целую торбочку да два веничка связала, в лапотки обулась, торбочку за спину, венички в руки да и побежала своего Руса разыскивать. Шла да шла, вышла на реку. На том крутом берегу чужие девушки гуляли и песни пели. И крикнула им Айна-егоза, карие глаза:
– Девушки-красотки, нет ли там братца Руса?

– А какой он, твой Рус? – спрашивают девушки.

– У моего Руса голова русая, глаза, как васильки-цветы, плечи широкие, руки сильные!

Позвали тут девушки всех своих парней. У всех волосы русые, глаза синие, плечи широкие н руки сильные.

Спрашивают:
– Ну, который твой Рус?

– Нет тут моего Руса! – ответила Айна, взмахнула с досады веничками и побежала дальше.

Много дней бегала девушка, разыскивая братца Руса, взмахивая с досады и горя то одним, то другим веничком. И летели из веничков пихтовые семена во все стороны. Так долго искала Айна своего Руса, что торбочка за спиной от непогоды обветшала и сыпались из нее семена повсюду, где пробегала девушка в черных онучках. И вырастали тут пихтовые перелески.

Так расплодилось племя пихты-красы по русской земле от Волги до холодных морей и каменных гор. Что стало с Русом и Айной, никто не знает. Но заметили люди, что испокон веков пихта родит семена не раньше, как ей семьдесят лет исполнится. На такой срок, будто бы её бабка-подгоренка заворожила. И еще такое говорят: если какая девчоночка поплачет под пихтой подольше, то пихта раньше срока зацветет и семечки выбросит. Только не стало теперь таких девчонок, чтобы слезы под деревом лить. Им бы только веселиться, смеяться, плясать да песни петь.